Летом Уоррен продавал кока-колу. Его покупателями были отдыхающие, которые загорали у озера Окободжи. Продавать содовую было намного выгоднее, чем жева­тельную резинку. За каждые шесть бутылок он выручал пять центов и с гордостью опускал их в никелированный аппарат для размена денег, который носил на поясе. Этот аппарат он также использовал, когда ходил по домам и продавал газету Saturday Evening Post и журнал Liberty.

Аппарат для размена денег заставлял его чувствовать себя профессионалом. Он символизировал ту часть процесса продаж, которая больше всего нравилась Уор­рену, – собирательство. И хотя он все еще собирал крышки от бутылок, монеты и марки, но теперь занялся еще и коллекционированием наличных денег. У него дома в ящике лежали двадцать долларов, которые отец подарил на шестилетие. Туда же Уоррен складывал деньги, вырученные от продаж, и записывал все поступления в маленький бордовый блокнот – свой первый банковский счет.

Когда Уоррену было девять или десять лет, они со Стю Эриксоном занялись прода­жей подержанных мячей для гольфа в Элмвуд-Парк, пока кто-то не сообщил в поли­цию и их не выгнали. Однако когда полицейские пожаловались родителям Уоррена, Говард и Лейла никак на это не отреагировали. Они считали, что их сын стремится к чему-то и это хорошо. По мнению сестер Уоррена, то, что он был единственным маль­чиком в семье, да еще и развитым не по годам, создавало вокруг него своеобразный ореол и многое просто сходило ему с рук².

В возрасте десяти лет Уоррен получил работу продавца арахиса и попкорна на играх по футболу в Университете Омахи. Он ходил по трибунам и кричал: «Арахис, попкорн, всего за пять центов, покупайте арахис и попкорн!» Президентская избирательная кампания 1940 года шла полным ходом, и он насобирал десятки различных значков за Уилки–Макнари*, которые нацепил на рубашку. Их лозунг «Вашингтон не хочет, Кливленд не может, а Рузвельт не должен» разделяли все Баффеты, считавшие возмути­тельным решение Рузвельта баллотироваться на третий срок. И хотя в то время в США не было конституционного ограничения количества сроков, страна отказалась от идеи «президента-императора»**. Говард считал, что Рузвельт был деспотом, играющим на публику. Сама мысль о том, чтобы Рузвельт остался еще на четыре года, приводила его в бешенство. Хотя, по мнению Говарда, Уэнделл Уилки был политиком слишком либеральных взглядов, он проголосовал бы за любого кандидата, лишь бы избавиться от Рузвельта. Уоррен разделял политические взгляды отца и с удовольствием носил значки в поддержку Уилки–Макнари на стадионе. Узнав об этом, менеджер пригласил его к себе в кабинет и потребовал снять их, боясь реакции сторонников Рузвельта.

Уоррен положил значки в фартук, и некоторые из монет застряли между значками и булавками. Когда после игры он пришел сдавать деньги, менеджер попросил его вывернуть карманы и выложить содержимое на стол. Он забрал все значки. «Это был мой первый урок бизнеса, – говорил Баффет. – И довольно печальный». А когда Рузвельт после победы на выборах остался на третий президентский срок, Баффетам стало еще печальнее.

* Уэнделл Уилки, Чарльз Макнари – кандидаты на пост президента и вице-президента США от Респуб­ликанской партии на выборах 1940 года. Прим. перев.

** До этого лишь два президента – Улисс С. Грант и Теодор Рузвельт – пытались переизбраться на тре­тий президентский срок. И оба потерпели поражение.