Тем временем за стенами аккуратного бунгало на Баркер-авеню Омаха медленно скаты­валась в пучину беззакония. Бутлегерство* процветало вплоть до того момента, когда Уоррену исполнилось три года¹⁹. В штате начались беспорядки. Фермеры столкнулись с лишением права выкупа закладных на свои обесценившиеся земли²⁰. Пять тысяч чело­век вышли на площадь перед муниципалитетом в Линкольне, и запаниковавшие законо­датели штата были вынуждены торопливо принять билль о моратории на ипотеку²¹.

В ноябре 1933 года холодные ветра стали причиной сильнейшей песчаной бури. Ве­тер на скорости почти 100 километров в час (25 метров в секунду) захватил даже Нью-Йорк. Буря оставляла за собой искореженные машины по обочинам дорог и разбитые вдребезги витрины. Газета «Нью-Йорк таймс» сравнила эту бурю с извержением вулкана Кракатау. Следом за ней песчаные и пыльные бури накрыли многие штаты. Одновре­менно с разгулом стихии страну поразила сильнейшая за XX столетие засуха²².

Жители Среднего Запада искали убежища в своих домах, пока летящие камни бом­бардировали их машины, оставляли вмятины на кузовах и разбивали стекла. Каж­дое утро Лейла сметала с крыльца красную пыль. В день, когда Уоррену исполнилось четыре года, крыльцо было целиком засыпано пылью, а порыв ветра сдул бумажную посуду и салфетки с праздничного стола²³.

Следом за пылью пришла невыносимая жара. Летом 1934 года столбик термометра в Омахе поднялся до 47 градусов. Иссушенная земля покрылась глубокими трещина­ми²⁴. Местные жители пересказывали друг другу шутку о человеке, потерявшем со­знание от капли воды, попавшей ему на лицо. Чтобы привести его в чувство, потребо­валось три ведра песка. В домах было жарко, как в топке. Люди спали у себя на задних дворах, на территории школы, на газоне перед Джослинским художественным музеем в Омахе. Уоррен пытался спать, завернувшись в мокрые простыни, но ничто не могло остудить обжигающий воздух в его маленькой комнате на втором этаже дома.

В самый разгар этой рекордной жары и засухи 1934 года явилась саранча²⁵. Мил­лионы насекомых набросились на высохшие кукурузные и пшеничные поля, сжирая стебли до основания²⁶. В тот же год Джон Шталь, отец Лейлы, перенес удар. Навещая дедушку в Вест-Пойнте, Уоррен слышал, как в отдалении стрекочут полчища голод­ных насекомых. Они жадно поглощали столбики ограждений, белье, сушившееся на улице, и даже друг друга. Издаваемые ими звуки заглушали гул работавших трак­торов²⁷. В воздухе их было так много, что за тучами насекомых не было видно авто­мобилей на дороге.

Сказать по правде, в начале тридцатых годов случилось столько неприятностей, что можно было уже не бояться ни бога, ни черта²⁸. Экономический спад продол­жался. Новое поколение гангстеров, подражавших Капоне, Диллинджеру и Малы­шу Нельсону, рыскало по Среднему Западу, грабя и без того обессиленные банки**. По городам шатались полчища бродяг, заставлявшие родителей еще сильнее пере­живать за своих детей. Несладко приходилось и самим детям. Их то запирали дома, опасаясь разгула собачьего бешенства, то пугали всякими страшилками. В разгар лета из страха перед «детским параличом» — полиомиелитом — закрылись обще­ственные бассейны. Детей предупреждали, что пить из уличных фонтанчиков чрева­то подключением к аппарату искусственной вентиляции легких***.

Но жители Небраски с рождения были научены переносить тяготы и лишения со стиснутыми зубами. Засушливые годы были достаточно типичными для Среднего Запада. Здесь с детства привыкали к странной погоде, сильнейшим ветрам и посто­янной угрозе ураганов, способных сбросить с рельсов железнодорожные составы²⁹.

* Бутлегер (англ. bootlegger — контрабандист) — подпольный торговец спиртным во время сухого за­кона в США в 1920-1930-е годы. Прим. перев.

**Из-за отсутствия электронной сигнализации и серьезного контроля за запасами наличности банки в те дни были значительно более уязвимы перед грабителями. Вследствие этого в 1930-е годы по стра­не прокатилась настоящая эпидемия банковских грабежей.

***Некоторые из Баффетов, в том числе Говард и Берти, заболели полиомиелитом. Еще одна эпидемия случилась в середине 1940-х годов. Людям, родившимся после создания вакцины против полиомие­лита, в 1950-1960-е годы, сложно понять, сколь сильно было беспокойство, связанное с этой болезнью, однако в то время она представляла реальную смертельную угрозу.