Обескураженный, но заинтригованный, Уоррен вернулся в Нью-Йорк и продолжил встречаться с Ванитой. «Из всех, кого я встречал, у нее было самое оригинальное мышление».
На самом деле свидания с ней стали непредсказуемыми и даже рискованными. Иногда она угрожала, что поедет в Вашингтон и, когда его отец Говард будет произносить речь в Конгрессе, бросится к его ногам с криком «Ваш сын – отец моего будущего ребенка». Уоррен считал, что она вполне способна на это. В другой раз она устроила Уоррену сцену на выходе из кинотеатра. Не желая ее слушать, он усадил Ваниту на урну на углу улицы5.
Ванита была умна, красива, и с ней невозможно было соскучиться, однако Уоррен знал, что связываться с ней рискованно. Но ходить с ней на свидания было так же захватывающе, как выгуливать леопарда на поводке, размышляя о том, можно ли его приручить. Тем не менее «Ванита держала себя в руках. Она вполне могла вести себя подобающим образом, с этим у нее не было проблем. Вопрос заключался лишь в том, хотела ли она вести себя как надо. Она могла поставить тебя в неловкое положение, но только тогда, когда ей этого хотелось».
Однажды Уоррен пригласил ее на обед, который давал Нью-Йоркский атлетический клуб в честь Фрэнка Мэттьюза, выдающегося адвоката и министра военно-морских сил. Прийти вместе с прекрасной «Мисс Небраска» было ему на руку. Сам Мэттьюз был из Небраски, среди гостей было множество людей, с которыми стоило бы познакомиться, и Уоррен хотел, чтобы его узнали. Пока разносили закуски, Ванита сделала все, чтобы Уоррен стал предметом всеобщего обсуждения. Когда он представил ее как свою подругу, она поправила его и сообщила, что на самом деле является его женой. «Я не понимаю, почему он это делает, – сказала она. – Он стыдится меня? Вы бы меня стыдились? Каждый раз, когда мы идем куда-то, он притворяется, что я всего лишь его подруга, а мы женаты».
В конце концов, Уоррен осознал, что хотя Ванита и могла при желании держать себя в руках, но «на самом деле всегда хотела смутить» его. «Ей просто нравилось ставить меня в неудобное положение, – говорит он. – И она делала это регулярно». Ванита обладала особой привлекательностью, и если бы у него не было выбора, кто знает, чем бы все закончилось*.
Каждый раз, когда Уоррен приезжал домой в Небраску, он встречал Сьюзан Томпсон. Он виделся с ней только, когда она позволяла – то есть довольно редко. Она казалась ему сложной натурой, в чем-то даже властной и не скупившейся на эмоции. «Сьюзи была намного, намного более зрелой, чем я», – говорит Уоррен. Он влюблялся в нее все сильнее и начал понемногу отдаляться от Ваниты, несмотря на то что Сьюзи не воспринимала его всерьез6. «Мои намерения были очевидны, – рассказывает он. – Просто они никак на нее не влияли».
Баффеты были хорошо знакомы с семьей Сьюзан Томпсон. Ее отец Док Томпсон даже руководил единственной неудачной предвыборной кампанией Говарда. Но в остальном они отличались от семьи Уоррена как небо и земля. Дороти Томпсон, мать Сьюзи, крошечная миловидная женщина, добросердечная и мудрая, была известна как «женщина, которая соглашалась со всем». Она всегда заботилась о том, чтобы ужин был на столе ровно в шесть, и поддерживала своего мужа, доктора Уильяма Томпсона, во всех его начинаниях. Этот седой чванливый мужчина невысокого роста носил бабочки и костюмы-тройки пастельных тонов: розовые, сиреневые, бледно-зеленые. Он выглядел изумительно и преподносил себя как человека, уверенного в собственной неотразимости. Он говорил, что происходит «из рода учителей и проповедников», и, похоже, стремился копировать и тех и других7.
Будучи деканом колледжа естественных и гуманитарных наук Университета Омахи, он управлял колледжем и преподавал в нем психологию. В качестве заместителя ректора по физической культуре он контролировал спортивные программы университета. Являясь бывшим футболистом и спортивным фанатом, он с превеликим удовольствием руководил еще и спортивным направлением. Томпсон был такой выдающейся личностью, что его знали все полицейские города. «Он ужасно водил машину, так что это было для него удачей», – вспоминает Баффет. Также он разрабатывал психологические тесты, тесты на определение коэффициента умственного развития, контролировал проведение тестирования всех школьников города**. Не желая расставаться со своей управляющей и контролирующей ролью по воскресеньям, он облачался в ризу и низким голосом очень медленно читал проповеди в крошечной Ирвингтонской христианской церкви. Две его дочери составляли церковный хор8. В свободное время он рассказывал о своих политических убеждениях (схожих с убеждениями Говарда Баффета) любому, кто оказывался в поле его зрения.
Док Томпсон высказывал свои пожелания с веселой улыбкой, но при этом требовал, чтобы они выполнялись мгновенно. Он говорил о значении роли женщин, но в то же время требовал, чтобы они обслуживали его. Вся его работа вращалась вокруг него самого, и он был весьма тщеславен. Томпсон цеплялся за тех, кто был ему дорог, нервничая каждый раз, когда они исчезали из поля его зрения. Будучи беспокойным ипохондриком, он опасался, что с каждым, кого он любит, приключится какое-нибудь несчастье, и щедро одарял своим вниманием тех, кто угождал ему.
*По мнению Чарли Мангера, Баффет, «спасшийся из когтей Ваниты», едва избежал катастрофы, связанной с разрушительной свадьбой.
** Док Томпсон, руководивший системой тестирования IQ в школе, безусловно, имел доступ к показателю IQ Уоррена. Можно предположить, что его заинтересовали показатели IQ-тестирования всех Баффетов, так как они были поразительно высокими и очень сходными между собой.