В четверг 8 августа 1991 года Баффет ехал в машине по направлению к Рино. Отправ­ной точкой его путешествия было озеро Тахо, где он проводил свой ежегодный уик­энд с Астрид и детьми Блюмкин. Такой отдых всегда ему нравился, поэтому он пре­бывал в расслабленном и даже игривом настроении. С утра ему позвонили из офиса Джона Гутфрейнда. «Где вы будете сегодня в промежутке между девятью часами ве­чера и полуночью? – спросили у него. – Мы хотели бы поговорить с вами».

Вопрос показался Баффету неожиданным* – он сообщил, что собирается посетить развлекательное шоу. Собеседник попросил его позвонить в семь часов вечера в юри­дическую компанию Wachtell, Lipton, Rosen & Katz, представлявшую интересы Salomon. «Хм-м-м», – подумал Баффет. Возможно, они хотят продать компанию. Это было бы для него неплохой новостью. Акции продавались по цене около 37 долларов, послед­няя цена закрытия составляла 38 долларов. Он мог сконвертировать по этой цене свои привилегированные акции в обыкновенные, получить свою прибыль и распрощаться с Salomon. Возможно, Гутфрейнд, который имел многолетнюю привычку обращаться к ему за советом, нуждался в его помощи для обсуждения условий сделки.

Баффет со своей компанией коротал день в Рино и предавался воспоминаниям. В 1980 году ему предложили выкупить коллекцию автомобилей Harrah Collection из National Automobile Museum в Рино – 1400 машин, расположенных на несколь­ких гектарах земли, в том числе Rolls-Royce Salamanca 1932 года выпуска, Mercedes Targa Florio Racer 1922 года, Bugatti coupe 1932 года, Ferrari 1955 года и Pierce-Arrow 1913 года. Вся коллекция могла обойтись ему меньше чем в миллион долларов. Сна­чала он заинтересовался сделкой, но потом остыл к ней. Через несколько лет часть коллекции (несколько сотен автомобилей) была продана на ряде аукционов по общей цене в 69 миллионов долларов. Одна из машин, Bugatti Royale, была не так давно про­дана одному девелоперу недвижимости из Хьюстона за 6,5 миллиона.

К половине восьмого вечера он вернулись к озеру Тахо. «Мы остались в гостинице, а наши друзья направились в ресторан. Я сказал им: "Мой разговор может потребо­вать некоторого времени". Затем я нашел таксофон и позвонил по переданному мне номеру». Баффет ожидал, что его свяжут с Гутфрейндом, но тот находился в самолете на пути из Лондона, где боролся за сохранение фирмы в составе участников инве­стиционной банковской сделки для British Telecom. Прибытие его рейса задержива­лось, и Баффет терпеливо ждал, пока на другом конце провода принималось решение о том, стоит ли ждать возвращения босса перед продолжением разговора. Наконец, Том Страусс и Дон Файерстайн взяли трубку, чтобы рассказать Баффету о том, что происходит (или, точнее, дать свою версию происходящего).

Роль 49-летнего Тома Страусса состояла в том, чтобы прикрывать фланги Гутфрейнда. Он был назначен на должность президента Salomon пятью годами ранее, во времена Большой чистки 1987 года¹. Помимо ответственности за международный бизнес компании он взвалил на себя сизифов труд по приведению в порядок дел веч­но отстававшего отдела, занимавшегося капиталовложениями. Однако, как показы­вала недавняя история, в Salomon обращали достаточно мало внимания на культуру управления. Враждующие между собой руководители подчинялись непосредствен­но Гутфрейнду (при том что их подотчетность была, в принципе, незначительной). Степень их влияния зависела от величины создававшегося ими дохода. Технически Страусс был президентом Salomon, однако он оказался на столь высокой позиции, что теперь просто летал в отдалении от торгового зала, подобно воздушному шару с гели­ем. Периодически враждующие руководители просто отодвигали его со своего пути.

Дон Файерстайн, глава юридического отдела Salomon, когда-то занимал важное положение в SEC и считался отличным, технически грамотным юристом². Часто за­нимаясь темными делишками в интересах Гутфрейнда, он считался его consigliere* и имел кличку POD, что расшифровывалось как Prince of Darkness (принц темноты)³. Руководители подразделений Salomon, привыкшие делать все что хотят, работали с юристами, подотчетными Файерстайну, в том числе с Закари Сноу, отвечавшим за поддержку трейдинговых операций. Противостояние влиятельных руководителей подразделений делало юридический отдел одновременно сильным и слабым. Он слу­жил фирме привычным для Salomon образом – подпитывая различные фракции и реагируя на те или иные события. Культура трейдинга настолько сильно прони­зывала деятельность Salomon, что даже Файерстайн занимался трейдингом, с любо­вью управляя винным синдикатом от имени нескольких управляющих директоров. На его факс постоянно приходили уведомления о проведении винных аукционов, являвшихся побочным источником прибыли для участников синдиката. Они пред­почитали торговать вином и коллекционировать его, а не пить⁴.

И в тот вечер ни у кого не было желания произносить тосты. Файерстайн знал, что Баффет и Гутфрейнд друзья. Ему было неловко выдавать деликатную информацию Баффету, потому что это должен был сделать Гутфрейнд. Используя готовый «спи­сок тем для обсуждения», они со Страуссом сообщили Баффету, что у них возникла «проблема». Исследование, проведенное компанией Wachtell, Lipton, выяснило, что Пол Мозер, руководивший отделом Salomon по работе с правительственными обли­гациями, несколько раз нарушал установленные Министерством финансов правила. Мозер и его заместитель, также замешанный в этом деле, были отстранены от рабо­ты, и компания готовилась уведомить о его нарушениях регулирующие органы.

* В переводе с итальянского «советник». Часто используется в рассказах об итальянской мафии (на­чиная с книги «Крестный отец») для обозначения человека, дающего советы боссу мафии или пред­ставляющего «дона» на важных встречах. Прим. перев.