Однако к середине 1968 года Баффет принял решение попытаться избавиться от безнадежного Berkshire Hathaway — бизнеса, который никогда не был простым, безопасным, прибыльным или приятным, — и несчастных текстильных рабочих. Он предложил Мангеру и Готтесману купить у него компанию. Те приехали в Омаху на переговоры. Однако после трех дней обсуждения оказалось, что никто из них не горел желанием покупать какой-либо актив, которым не хотел владеть Уоррен Баффет. Итак, Баффет плотно завяз в Berkshire Hathaway.
Так как подразделения Apparel и Box Loom не могли самостоятельно оставаться на плаву и требовали огромных финансовых вливаний, Баффет был вынужден перейти к активным действиям. Он считал инвестиции без надежды на возврат истинным смертным грехом. Баффет отдал четкие инструкции Кену Чейсу. Чейс был расстроен, но, как настоящий стоик, выполнил приказ и закрыл оба подразделения9. Тем не менее Баффет не мог заставить себя дойти до логического финала и похоронить всю компанию.
Итак, он остался с партнерством, владевшим двумя компаниями: одна процветала (National Indemnity), другая терпела убытки (Berkshire Hathaway), 80% DRC (холдинговой компании в области розничной торговли), а также долями в большом количестве других компаний. Ближе к концу 1968 года курсы акций, находившихся на периферии фондового рынка, стали снижаться. Инвесторы начали концентрироваться на больших и известных именах. Баффет также приступил к покупкам самых известных и популярных акций, цены на которые пока что оставались в разумных пределах, — он потратил 18 миллионов долларов на акции AT&T, 9,6 миллиона — на BF Goodrich, 8,4 миллиона — на АМК Corp. (впоследствии переименованную в United Brands), 8,7 миллиона — на Jones & Laughlin Steel. Но прежде всего он продолжал скупать акции Berkshire Hathaway, невзирая на установленное им самим ограничение о покупке акций убыточных компаний и на то, что текстильная промышленность в целом находилась на спаде. Не так давно он попытался продать ее Мангеру и Готтесману, но теперь, раз уж он не смог продать свою долю, то захотел иметь все акции компании, до которых только мог дотянуться.
Вместе с Мангером они нашли и еще одну компанию, перспективы которой казались достаточно благоприятными, и принялись скупать ее акции. Она называлась Blue Chip Stamps и занималась производством скидочных купонов. Они покупали ее акции и поодиночке, и вместе. Со временем оказалось, что именно Blue Chip значительно повлияла на изменение карьерного пути обоих бизнесменов.
Купон представлял собой один из маркетинговых инструментов стимулирования спроса. Розничные торговцы отдавали покупателям купоны вместе со сдачей. Покупатели складывали их в ящики столов, а потом наклеивали в специальные блокноты. Достаточное количество накопленных купонов давало возможность бесплатно получить тостер, удочку или набор для активных игр на свежем воздухе. Удовольствие от собирания купонов в точности соответствовало ценностям уходящего мира – мира бережливости, мира, в котором боялись долгов, мира, который рассматривал «бесплатные подарки» в качестве награды за труд по сбору и сбережению этих купонов*.
* Сложно переоценить влияние кредитных карт и радикальные изменения в мышлении потребителей относительно процесса потребления. Сбережения – когда-то основной источник средств при покупке таких вещей, как одежда, – уступили место кредиту. Хотя экономисты продолжают обсуждать источники богатства домохозяйств в разные периоды, очевидно, что в результате этого появилось огромное количество людей, имевших задолженность перед финансовыми учреждениями. Риск массового обесценения задолженностей сравним с «риском от землетрясения» (или кредитным кризисом 2008 года).